А вдруг
Она оказалась права. В тысячу первый раз. Или даже в тысячу второй. Не суть. Я действительно полюбил писать письма. С ней. К ней. О ней.
С ней я был счастлив. Когда она была рядом, все вокруг было бесконечно хорошо. Это была просто игра. Мы смеялись, ссорились, мирились, снова смеялись. И незаметно она стала моим всем. Так из законченного циника я превратился в безнадежного романтика. Бывает же! Она сумела сделать меня невероятно уязвимым. Как? Впрочем я не пожалел об этом. Ни разу.
Сегодня я могу не так уж и много. Думать о ней. Вспоминать о ней. И писать ей письма. Вот так.
Она умела летать. Читала мысли. Могла выразить все что угодно одним только взлядом. Общалась с миром жестами.
Я помню ее беспечной. Собранной. Летающей в облаках. Рассерженной. Игривой. Серьезной. Танцующей. Спешащей. Опаздывающей. Побеждающей. Некоторое время я ломал голову над тем, откуда в ней столько всего? А потом просто понял, что не на все вопросы есть ответы. И дальше я просто упивался ею.
Она бесконечно любила жить. Гуляла по краю пропасти. Была убийственно нежной. От нее кружилась голова. Даже сейчас кружится. Представляете? Поймите меня правильно. Я сбивчив, я всегда волнуюсь, рассказывая о ней. Уж не взыщите.
Встревоженная. Удивленная. Восторженная. Изумленная. Злая. Знаете, когда она была злой, она замирала, а в ее глазах играли тысячи воинственных вспышек!
Что еще я помню? Да все! Она прижималась ко мне, и тогда мне хотелось подарить ей весь мир! Беспечная! Радостная! Самая-самая! Танцующая на краю пропасти! Читающая по звездам! Моя девочка! Она всегда будет моей девочкой!
Вернись ко мне! Только вернись к мне!
Сегодня я не знаю о ней ни-че-го. Ни телефона, ни адреса. Я совершенно не представляю где она. Но все равно я пишу письма. К ней. О ней. Это все что я теперь могу. Когда писем набралось несколько стопок, я отнес их в мастерскую, где их подшили. Получилось 2 огромных книги! Я оставляю их на подоконнике. Ночью окно всегда открыто. В любую погоду. Каждый без исключения день. А вдруг? Вдруг прочтет...
Диана Исламова
